Отзывы и рeцензии. Отсчет утопленников
Наша повседневная жизнь окружена цифрами. Посудите сами: время на часах, дни недели в календаре, номера автобусов, количество денег и т. д. И цифры — это неотъемлемая часть человека… Почему вдруг решил поговорить о цифрах? Потому что сейчас речь пойдёт о фильме Питера Гринуэя «Отсчёт утопленников», который удостоился «Золотой пальмой ветви» Каннского кинофестиваля за художественный вклад. Режиссёр Питер Гринуэй, который полюбился мне после просмотра фильма «Повар, вор, его жена и её любовник», погружает нас, зрителей, в атмосферу игры, которая сопровождается эстетикой, чарующей музыкой Наймана и, конечно же, цифрами. Он, словно художник, пишущий новую картину, прямо на глазах оживляет натюрморты, в которых видим больше всего разных насекомых, а также пейзажи… Таким образом, Питера Гринуэя можно с уверенностью назвать «художником с кинокамерой». Он создал свой стиль, в котором вложил мир кино, мир художественного искусства (здесь подходит сюрреализм) и мир театра (театр абсурда). Не зря я написал, что режиссёр погружает в игровую атмосферу, потому что в фильме присутствуют разные правила и — самое главное — цифры, которые встречаются от начала и до конца фильма. Причём эти цифры, идущие по порядку от 1 до 100, встречаются в неожиданных местах, и не сразу их можно увидеть. Возможно, что именно из-за оригинального показа цифр фильм и получил приз за художественный вклад. Действия фильма разворачиваются в деревне вокруг трёх женщин, являющихся полными тёзками. Нельзя не отметить актёрскую игру Джоан Плаурайт, Джульет Стивенсон и Джоэли Ричардсон, которые сыграли этих решительных и отважных женщин, решивших утопить своих непутёвых мужей. Также можно отметить отличную актёрскую игру Билли Хилла и Джейсона Эдвардса и, конечно, операторскую работу Саши Вьерни. На первый взгляд кажется, что фильм нелогичный и не имеет чёткой последовательности сюжета, но он богат каждой продуманной деталью и множеством цифровых знаков. Именно цифры является основой фильма. Помимо этого, фильм заставляет задуматься над личностью человека. Фильм — это один большой отсчёт… 10 из 10
Это кино — не кино, а опыт. Кто не понял — тот поймёт, кто поймёт — ай не ври мне тут. Значит, сначала важная деталь: я не киновед и не мимикрирую, я терпеть не могу этот надменный пафосок с цинизмцой, важничаньем, чвяничаньем и шаблонами в тексте, поэтому напишу честно, как думаю. Без «формаций», «инфлюенций» и «пощёчин вкусу». В первую очередь, картинка, сюр, абсурд, звук, диалоги — это нечто! Как большой интуитивный ценитель визуальностей, гаммы, объёма и всякого такого вот — я просто сидел с отвисшей челюстью. Это даже можно смотреть без звука, только ради кадров. А ещё этот английский дух, божечки, куда так круто делать! Абсурд бесподобен, и не поймёшь, где отсылка, а где просто так. Потом, концепция с числами, празднованиями смерти, закономерностями — ага! — значит система таки есть. Я даже не буду пытаться распутать эту бородень, скажу только, что это очень круто. Вы ведь не хотите ещё один текст с пересказом сюжета, мм? А теперь о минусах. Если с первыми двумя мужьями было всё понятно и даже от всей души болелось за их неудовлетворённых жён: честно скажу, смотрел кровожадно и ждал смерти. Эдакий чернушный, злой, но вполне себе справедливый посыл: женщину надо ценить, если уж женился на ней. То вот на третий раз система сломалась, ведь третий чувак не сделал ничего «такого», разве что боялся плавать. Выходит, или феминизм слежался до феминацизма или системы там и не было или посыл оказался мизандричным по своей сути. Не важно, главное, что после третьего случая забавная чернуха закончилась, будто поменялось вообще всё, теперь это не вызывает сопереживания, теперь героини начинают вызывать отторжение. Это создаёт впечатление презрения к мужскому полу… или к женскому, уже и не поймёшь, в какую сторону «выгнута» фигура — может вообще ко всем сразу, а может ни к кому. Сюда же и событие с сыном патологоанатома. На последнем получасе фильм теряет последнюю нить, за которую я держался. Теперь не понятно вообще ничего и появляется чувство, что происходит нечто мерзкое. Да, пусть и намеренно воссозданное, художественное, так и должно быть наверное. Но всё же. Впрочем, в подобных фильмах, где сюр, абсурд и интуитивность заявлены вообще как основная фишка — это всё уже глубоко второстепенно. Они могли поперетопить вообще все друг друга до единого, на здоровье. Это не делает фильм хуже. Главное, художественность, абсурд, сюр, визуал, концепция — восторг полнейший. 8 из 10
Три замужние женщины, состоящие в тесной родственной связи и носящие одинаковые имена и общую фамилию — Сиси Колпитс, по очереди, одна за другой, топят своих супругов — в корыте, в море, в бассейне. Тем самым, вполне в феминистском духе, они выражают протест, в одном случае, против супружеской измены, в другом — интимной неудовлетворенности, в третьем — по причине полного разочарования. Пользуясь расположением медицинского эксперта Меджетта, тайно желающего всех трёх Сиси, вдовы Колпитс ухитряются с его помощью представить все три убийства как несчастные случаи. Но, в конце концов, доведенные до передела сексуальными домогательствами Меджетта, топят и его самого. Однако общее количество смертей не исчисляется здесь трупами только лишь взрослых мужчин… Гринуэй, будучи сыном орнитолога, всегда с почтением относился к главному делу своего отца, которому ранее уже успел посвятить свой трехчасовой фильм «Падения» (1980). Поимо того с юных лет он интересовался не столько птицами, сколько теми, кого они едят, то есть насекомыми, и изучающей их наукой — энтомологией. Эта страсть в патологической форме, перекладывается на мальчика Смата, который в Drowning by Numbers коллекционирует трупы животных и подвергает себя жестоким физиологическим экспериментам. Таким образом, излюбленное гринуэевское сочетание двух тем, «секса & смерти», и на этот раз находит нетривиальное выражение. Вновь продемонстрировав равнодушие к основному требованию мейнстрим-кино, преимущественно иллюстрирующему литературу, Гринуэй продолжил поиски индивидуального стиля, представленного здесь в алфавитных и цифровых комбинациях, музыкальной темперации, сериальных играх и симметрии… В данном структуральном ребусе, у которого даже название читается двояко (в равной мере допускается перевод на русский язык, как «Утопая в числах»), двусмысленность понятия «повествование» побудила режиссёра прибегнуть к системе чисел. Взяв за точку отсчёта число 100, он выстроил историю не по классическому принципу (завязка, кульминация, развязка…), а как цифровой каталог, в котором все события пронумерованы. Эту, единственную у Гринуэя картину, удостоенную награды каннского фестиваля, сам автор назвал «фильмом об игре, как процессе, напрямую отражающем принцип взаимоотношений режиссёра и зрителя». Но даже притом, что все герои в фильме время от времени во что-то играют, сами игры рассматриваются только как гарнир к основным событиям, которые чуть ли не впервые обрели у этого постановщика внятную мотивацию. Несмотря на своеобразную форму выражения, которую для краткости можно обозначить «3-Э» — «экстремальная эксцентричность эстетизма», британский авангардист снял увлекательную интеллектуальную комедию с ощутимой долей иррационализма и парадоксальности, которыми густо приправлен холодный цинизм не чёрного, не гиньольного, а самого настоящего висельного (в прямом смысле слова) юмора. Тем самым Гринуэю вновь удалось выполнить некогда поставленную перед самим собой задачу: «Всякий раз снимать только такое кино, которое постоянно хотелось бы пересматривать». Во всяком случае — лично ему.
Насколько я помню, ни одно творчество из известных мне кинорежиссёров не вызывало во мне столь противоположных чувств и оценок. Но англичанин не стал лезть за фильмом в карман и «вот те и весь сказ». После фильма «Контракт рисовальщика», который не только оказал значительное влияние на моё восприятие кинематографа, но и пробудил интерес к искусству живописи, а затем и занимательной публицистической лекции о картине Рембрандта, я решил расширить знакомство с творчеством Гринуэя. Вначале всё шло неплохо: «Повар, вор…» и «Интимный дневник» хоть не вызвали такого восторга, но всё же показались довольно интересными. Чувствовалась какая-то изюминка. Однако дальше всё пошло из рук вон плохо. И «8 с половиной женщин», и «Книги Просперо» и «Чемоданы…», и час просмотра на каждого убедили меня в своей абсолютной непривлекательности. То же самое я могу сказать и в отношении опуса «Утопая в числах». Такое ощущение, что режиссёр решил во что бы то ни стало реализовать свою мечту стать великим художником, хотя бы в кинематографической ипостаси. Действительно, все отмечают изящное и оригинальное построение кадра в фильмах Гринуэя. Но знание живописи ещё не делает хорошего фильма. Особенно в отсутствие интересного сценария и наличия бедной актёрской игры. Юмора я тут тоже особо не почувствовал. Сцены однообразные (сидел и думал: вот если эту сцену из фильма вырезать — что измениться? — да ничего!). Диалоги пустые, ни о чём. Причём у Тарантино это смотреть и слушать интересно; Гринуэй наводит лишь скуку. А когда мне показывают сцену утопления, где мужик отталкивается от дна и орёт как поросёнок, изображая, что он, якобы, тонет (никогда не видел, чтобы так себя вёл утопающий, хотя даже самому как то пришлось побывать в этой роли), а хрупкая девица его столь же неубедительно топит, то и вовсе злость взяла. Взял и выключил. В советское время, когда Андрей Тарковский был в опале, в кинематографической среде возник термин «тарковщина». Это означало, что на заснеженной поляне можно разбрасывать сухие листья, стулья, газеты, мяч, холодильник где-нибудь сбоку поставить, развести посередине костёр и всё это глубокомысленно снять. Это, разумеется, к Тарковскому не относится, хотя и старались представить его в таком свете. Относится ли это к Гринуэю — вопрос спорный, но, на мой взгляд не лишённый смысла. 4 из 10
Я знаю одну интересную игру. Для этой игры нужен рецензент и читатель. Последний может быть представлен во множественном числе, но лучше не больше сотни. Да, сотни достаточно (с). В игру имеют право вступить только читатели, они же зрители, с обострённым чувством прекрасного. Удивившийся правилам читатель, имеет право пойти попить чаю и отдохнуть. А заинтересовавшийся, возможно, получит в конце приз. Наверное, так описал бы эту «игру» Питер Гринуэй в своей ленте «Отсчёт утопленников», где написан мир, в котором все так любят играть. Именно написан, как художники пишут картину, потому что о красоте кадра этого кинополотна, кажется, можно говорить вечно. Эти натюрморты в движении хочется пробовать, смаковать и, в конечном итоге, поглотить без остатка. Сюрреалистическая вкусность о трёх женщинах с одинаковым именем изобилует интеллектуальными диалогами, абсурдным действом, чёрным юмором и причудливым подтекстом. Изысканно разбросанные по кадру запретные плоды ждут своих грешниц. Один за другим, мужья женщин, с желаниями которых, они не в состоянии или не хотят справиться, тонут в стихии разбушевавшихся страстей. В стихии, которая не пощадит никого на своём пути. Фрейд бы аплодировал! Аплодирую и я, с удовольствием включаясь в занимательную игру-подсчёт, предвкушая апофеоз, с салютами и фейерверками… Игры Гринуэя ходят по дорожке основного инстинкта, секс и смерть шагают под ручку с цифрами. Нереальность происходящего гипнотизирует и заставляет полностью погрузиться в повествование. Порой кажется, что ты уже тоже где-то там, собираешь чернику или бегаешь среди овец, по берегу, затевая всё новые и новые игры. Главное, чтобы в последней игре, ты не стал одновременно и победителем и проигравшим. Киноэстеты и гурманы останутся довольны и получат тот самый приз, в виде восхитительного творения. Ну а если нет, то мысль о том, чтоб научиться плавать, не будет покидать их ещё долго. -Всё в порядке, этих я уже посчитал (с) 9 из 10
Каждый художник, в том числе режиссер, должен быть хоть немного больным на голову. В этом смысле Гринуэя природа наградила весьма щедро. После «Повара, вора, его жены и ее любовника», самого тошнотворного фильма, который я когда-либо видела, я не планировала посмотреть еще что-то из творчества этого своеобразного режиссера. Но сделала исключение «Отсчету утопленников». И пожалела об этом. Оказалось, в дешевой эксцентричности эта картина не уступает «Повару…». Что хотел сказать этим фильмом Гринуэй? Бьет ли он тревогу о вырождении мужской половины населения, которая погрязла в блуде и пьянстве, обленилась до того, что, живя у моря, не научится плавать, все чаще не желает или не в состоянии удовлетворить женщину. При таком положении дел, конечно, остается одно — топить мужиков как котят. Примитивность сюжета, который предугадывается уже названием фильма, Гринуэй пытается подменить непрерывным рядом обставленных с обрядовой пышностью эффектных сцен с остроумными диалогами. В них бесполезно искать какой-либо подсознательный смысл. Как нет его и в картине в целом. Режиссер создает мир визуально красивый, но неуютный, мир своих нездоровых фантазий. В нем много обнаженных тел, и притягательных и безобразных. В нем свои правила, как у тех непонятных игр, в которые играет мальчик. Кстати, он тоже мужчина, а, значит, обречен. Несколько раз мы видим в этом мире девочку в пышном платье, прыгающую через скакалку, знающую названия всех звезд на небе. Кто она и зачем тут появляется? Любознательным мальчиком здесь подсчитаны все листья на дереве, мертвые рыбки на берегу. Самый достойный мужчина здесь и тот патологоанатом-некрофил, пособник убийц, шантажист и последний в списке утопленников. В мире Гринуэя оргазмирующих мужчин и женщин все меньше. Зато растет число агонирующих физически мужчин и агонирующих морально женщин. И ни одного персонажа, который вызывал бы хоть чуть сочувствия. Пусть очередной прилив потопит этот мир — не жалко.
Офигенный камерамэн Саша (на второй слог) Отдай? Вьерни! — архитектор лужинского вида из окна в Мариенбаде Алена Рене и межрасовых страстей в Хиросиме того же автора стал глазами еще одного культрежа с более сложной транскрипцией фамилии. (Гринавэй, Гринуй, Гринэуэй, Гринуэй) снял весьма юморную, до последней овцы просчитанную историю и одел ее Сашиными силами в стильную зеленовато-коричневую (почти хаки) пижаму. Криминал на грани эротизма либо вызывающее хихи потопление сопротивляющейся брюшной полости с приделанным к ней телом, где сарказм — движущая сила, — позволяют режиссеру гармонично вклеить жестокость в плавное повествование ленты. Платонический многолюб патологоанатом — последний буёк, после которого всплывают (брюхом вниз) Дэни Аркан и Марко Феррери со своими акульими мувинпауэр плавниками. Человек при рождении выходит из чрева женщины, потому вполне логичным кажется его движение в обратном направлении после смерти. Не найдя самки подходящих параметров, взрослый человек просто вынужден подменить влагалище могилой, готовой принять даже очень габаритного во всех отношениях самца. Чем эластичней земля, тем женственней. Данное не относится к утопленникам, т. к. последние, по сути, вошли в одну реку (воду) дважды. Минуя изъяны этого исключения из правила, могу достоверно заметить: 8 из 10
После просмотра хочется сказать только — Вау! Попытки анализа здесь окажутся четными, так же, как и раскладывание составляющих по полочкам здесь не получится. Точнее получиться может, но по отдельности это все будет выглядеть совершенно другим, не правильным, не верным по отношению к данной картине. Картине маслом. Если бы фильму был подобный эквивалент в рамке, то его смело можно было бы выставлять где-нибудь в Лувре. Что не кадр — то отдельная ода красоте необычной, поэма маленьким мирам. Какой пассаж, да только наоборот. Актрисы! О, эта чокнутая троица меня порадовала, как же порадовала. Такие леди, истинны в своих целях и неприклонны в своих решениях. Очень натурально сыграли, и образы у них получились… нежные, от этого еще больше подчеркивается абсурд происходящего. Не только троица, порадовали, в общем-то, все. Мальчонка с девчонкой (в голове крутится какой-то детский рассказ про подобную парочку, но не вспомнить, увы) — дети, что с них взять? А Гринуэй взял что надо. И тут же детская непосредственность (не она ли заставила мальчишку произвести над собой столь негуманный акт простыми ножницами, а девчонку произнести столь правдоподобную для нашей настоящей жизни речь в самой начальной сцене?) — эта непосредственность присоединяется к нежности главной троицы. Поражают эти диалоги, забавляют эти игры (кто-нибудь кроме меня еще задумывался, что некоторые из них (самые приземленные, ессесно) можно было бы испробывать с друзьями?). Такая маленькая альтернативная вселенная, ну можно сказать Страна Чудес для взрослых (хотя при желании и Алису там можно найти, и Белого Кролика разглядеть, а Шалтай Болтай и Труляля и Траляля так вовсе на виду.) Местами фильм просто хочется остановить, сфотографировать и повесить на стену. Уж сильно поэтические виды. Да… пожалуй, пафосные слова, это единственное, что находится в адрес этого произведения искусства.
One two three four five six seven, all good children go to heaven. Когда давно выброшенная за борт мораль уже не в силах придерживаться кильватера дырявой посудины под названием жизнь, на корме начинаются по-настоящему привлекательные игры. Во что можно поиграть в компании беспутных женщин и их сладострастных избранников, руки которых развязаны, а мысли эфемерны и невозможно бесстыдны, знает Питер Гринуэй. К игровому столу приглашены лишь те, кто не скрывает своей заинтересованности во всем плотском — секс, гниение и прочие привлекающие, порождающие жизнь действия над материей всегда приколдовывали к себе внимание британца и его героев. Европейская синема-богема явно почувствовала себя вовлеченной в гринуэйские игры: в 1988 году пятая полнометражная картина кинохудожника получает в Каннах приз за художественный вклад. Однако успех фильма «Drowning by Numbers» мало изменил взгляды Гринуэя на кинематограф: искусство, позволившее ему быть «и писателем, и живописцем», он считает уже нежизнеспособным, обреченным пасть под натиском следующей формации (искусства интерактивного). На «закате киноэпохи» Гринуэй предпочел роль режиссера-консолидатора и создал в своих фильмах феерическое нагромождение различных деталей, сплетение стилей и взаимопроникновение эпох. Однако вне исконно английского жанра уэльсец работать не смог — мутную систему «Drowning by Numbers» несложно обнажить до детектива. Гринуэй гениально завуалировал банальность — преобразил детективный каркас от основания до самой глотки, предлагая уже в первой половине фильма полный каталог будущих трупов и парад убийц. «Отсчет утопленников», прежде всего, фильм о сексуальной неудовлетворенности. Каждая Сисси Колпиттс (быть может, «sister сulprit») подобна Еве, которая, вкусив запретный плод и ощутив на языке вкус его отравленного сахара, не первый год тоскует в ожидании божьей кары. Ненависть к неспособным утолить, дефектным мужчинам медленно и верно приводит к завершению одной игры (под названием брак) и началу совершенно новой — женщина начинает мстить. Мстить за неверность, роскошную, белотелую, раскинувшуюся в центре кадра натюрмортом Караваджо, картиной Рубенса, томящуюся в грязных ваннах с вином и яблоками. Мстить за бесчувственность, недоступную, с высокомерными и холодными, как фруктовый лед, прикосновениям, и мстить за нежелание прогрессировать, неспособность пойти на бой со своим страхом. И в каждом случае мужчина является воплощением всего разумного, разрушаемого женщиной, утопающего в буре ее инстинктов. В «Drowning by Numbers» нет, уже никогда не будет кристальной ясности, как и в разуме познавшего грех не может сохраниться порядок. Судьбоносная цепочка цифр от единицы до сотни, обращающая грязные яблоки начала фильма в алые розы конца, останется немым укором человеку в его эгоистичном стремлении упорядочить все окружающее. Система как была, так и останется оружием в руках маленького мальчика, который хочет пересчитать все листья на дереве — нанесенные им отметины убивают. А самое простое и банальное, оставшееся в первом акте незамеченным, в последнем трансформируется в действительно веселую игру. Ведь что может быть веселее смерти?
О этот безобразный русский перевод… я бы лично в заголовке поместила бы следующее: Утопленные цифрами. Очень эстетский фильм, где каждый кадр выверен с математической точностью до доли секунды. Кино, которое не только очень приятно смотреть, но и хочется разгадать, сложить пазл, кусочки которого Гринуэй подкидывает дозировано по очереди. И главное, сколько бы ты одинаковые фрагменты не складывал, каждый раз у тебя получатся совершенно разные картинки. О чём фильм? Он о том, что вся жизнь игра, порой опасная, порой нелепая, порой смешная. Он о том, что вся жизнь бесконечная последовательность чисел. Оно о том, что сосчитав 100 звёзд, нет смысла считать остальные, потому что они все одинаковые… А ещё это очень фрейдистский фильм. Три барышни топят своих мужей. А вода это символ женского лона, материнской утробы… Они как будто топят их в себе, потому что им хорошо втроём, и мужчины здесь явно лишние. Недаром последней Сиси понадобился мужик только, чтобы зачать ребёнка. А сколько здесь потрясающих режиссёрских находок: девочка в средневековых фижмах, скачущая через флюоресцентную скакалку, ночные бабочки на фруктах, старшая Сиси, всюду возникающая с охапкой цветов; игры патологоанатома, эти нелепые бегуны, костры, оказывающиеся то там, то тут; молчаливый могильщик… Я уже молчу о самих цифрах, которые всех и топили. 7 из 10
Что можно сказать после просмотра фильма, где постоянно мелькают цифры, утопленники, сумасшедшие игроки и куча насекомых? Лично я — лишь одно: хочу пересчитать цифры заново. Только под этим предлогом могу принудить себя к повтору. При этом, должен отметить, что фильм оставил приятный след, плавно влился в мое сознание, установил свои правила — и все встало на свои места. В нем нет ни грамма пошлости и обывальщины. Сюрреализм, возведенный в степнь. Смерть девочки чего стоит? В какой-то момент захотелось присоединиться к героям в играх. Главное — вовремя остановится, ведь никто не знает, что у женщины на уме в следующий миг. Красиво и ненавязчиво. А если «не нравится», считай цифры. Говорят, они там все есть. И научись плавать, на всякий случай…
Питер Гринуэй для меня темная загадка, хотя может и светлая. Не потому конечно, что его фильмы непонятные и так сказать «не для всех», а потому что его творчество — это пробел в моем изучении кино. Так что по поводу «Отсчета утопленников» вряд ли удаться написать много. Да и каких-то сравнений и параллелей, думаю, я не найду. Хотя согласитесь — незамутненный взгляд иногда говорит истину. Если смотреть поверх всего, как раз тем самым незамутненный глазом, то кино мне не понравилось. Не то, что я пришел от него в какое-то негодования или даже отвращение — нет. Я получил где-то даже эстетическое удовольствие, но вот восторга или хоть малейшей симпатии не возникло. Почему — вопрос особый. Честно от Гринуэйя ждал большего, хотя возможно просто не подходящая картина для начала. Жанр «Утопленников» обозначается как абсурдно-сюрреалистическая комедия. И если комедия там есть, причем с весьма специфическим юмором, абсурда тоже хотя отбавляй, то вот сюрреализма я там не заметил совсем. Все весьма странно, загадочно, опять ж — «абсурдно», но сюрреализма нет, увольте. И еще это кино больше напоминает картину художника. Даже примерно жанр можно назвать, но не рискну, ибо не искусствовед. Обилие мелких деталей, которые что-то да значат. Выбранные краски и некая нереальность происходящего. Все это больше живопись, нежели кинематограф. Порой хотелось б нажать на паузу и рассмотреть все повнимательней, но честно не настолько захватило, чтоб производить такие действия. Это так сказать о форме и подаче, которая оригинальна, но не цепляет и не завораживает. Не хочется смотреть, открыв рот и затаив дыхание, как скажем при просмотре образца сюрреализма «Андалузского Пса». Теперь немного о содержании. Гринуэй рисует перед нами картину жизни какого-то деревенского поселка. Во главе повествования три женщины, с одинаковыми именами, которые на протяжении всего фильма топят своих мужей. А чтоб их не «накрыла» полиция они обращаются к знакомому патологоанатому, который в свою очередь хочет все трех (возрастная там разница от 60 до 19) и констатирует естественные условия смерти утопленников. Есть еще и у патологоанатома сын, который желает посчитать все на свете, увлечен культом смерти всего живого (от листочков до людей), а так же жаждет сделать себе обрезание, чтобы понравится подружке, которая беспрерывно прыгает на прыгалках и считает звезды. Причем большинство действий фильма — это ни что иное как игра, причем игра не актеров, а их персонажей. Вот такой вот незамысловатый сюжет. А что вполне даже для блокбастера сойдет. Вообще подача весьма интересна, режиссер исследует и игры, в которые мы играем, а следовательно и маски, которые к нам иногда прилипают. Проблема смерти тоже не оставлена в стороне, и рассмотрена под углом зрения подростка «со статностями». Математика и её язык так же повсюду в этом фильме (Если будите смотреть внимательно следите за цифрами, которые появляются в кадре — очень интересна игра получится). Кругом автор навешал всяких знаков, правил, указателей, ложных и верных, по которым легко прийти в тупик или получит разгадку. Одним словом многослойное кино, с кучей личностно-параноидальных переживай, смертей и непонятных фраз, за которыми может стоять громадный смысл, а может и просто абсурд. Не смотря на все «непонятности» кино затягивает его хочется досмотреть до конца, и наконец увидеть эту цифру 100. Потому, как нам заявляет автор в начале, 100 — это вполне нормальное число, чтобы описать любое событие, будь то звездное небо или смерть. Хотя возможно это была всего лишь игра по подсчету утопленников, игра, чьи правила я так и не усвоил…